Главный выбор
Главный выбор (фундамент антигитлеровской коалиции)
Автор: А. Леонидов
Как же так получилось, что одни формы капитализма оказались союзниками СССР во Второй мировой, а другие – врагами? Почему капитализм не смог (хотя очень старался) создать единый фронт? Чтобы понять это основательно – нам придётся начать издалека, излагая всю ОТЦ[1] в её диалектической связи с социалистическими учениями, религиозными культами и биологическими инстинктами.
Дело в том, что всё мышление и поведение человека распадается на естественное и сакральное (грубо говоря – зоологическое и храмовое). Человек себя ведёт либо как животное, либо руководствуясь заповедями. Всё в мире для него – или еда, или святыня. Святыню есть нельзя – это табу. Древний человек считал убийство ближнего само по себе – вполне допустимым, но только не в храме. Античные обвинения даже забавны – когда обвиняют не в убийстве, а в том, что жертва убийства укрывалась в храме – и это ей не помогло. Что, конечно же, святотатство. А так бы было ничего – обычные дела. Если бы не в храме…
Чувство священного в человеке формирует высшие отделы его психики (т.н. «сакралии») и противоположно зоологическим инстинктам[2].
В итоге вся цивилизация – это раздвоение (в том числе и болезненное) психики человека на его биологическую и социальную составляющие. Человек служит себе, как зверь, но отчасти и своим святыням – откуда появляется самоотверженность, противоречащие зоологическим инстинктам ответственность и чувство долга и т.п.
И вот вопрос: в какой мере человек остаётся зверем, а в какой – служителем культа (и его эстетической стороны – культуры). Это сказывается на его хозяйствовании: оно частично ориентировано на особь (эгоизм заработков), частично на всё человечество (храмовое служение и подобные ему формы реализации сакрального служения).
Конечно, НИКАКАЯ форма цивилизации без САКРАЛЬНОГО СЛУЖЕНИЯ невозможна и немыслима. Зверь – всегда паразит биосферы, он стремится побольше взять и ничего не отдавать, он неспособен на восходящее созидание (преемственность и поступательность мегапроекта для множества поколений). Даже если зверь приносит пользу – то не в силу внутреннего выбора, а по причине внешних факторов воздействия.
Зверь – приспосабливается к среде, мыслящее существо её преображает. Оттого мыслящее существо критически настроено к текущим реалиям (стремится их преобразить), животное же принимает их некритически, какие есть, приспосабливаясь к тому, что есть. Зверь далёк от одобрения или восхищения, само разделение добра и зла у него сведено к выгодам особи.
Этим обусловлена замкнутость зверя в самом себе: ворон живёт 300 лет, но зачем – не знает, и каждый воронёнок начинает с ноля, получив от родителей только базовые инстинкты вида.
Смысл жизни может придать только САКРАЛЬНОЕ СЛУЖЕНИЕ (поклонение безусловным святыням). Только оно же может отделить абстрактное добро от личной выгоды, и обобщённое понятие зла – от лично ощущаемой боли.
Это очень важно. Ведь прежде, чем служить добру – нужно понять, откуда само представление о добре взялось у вас в голове? И прежде, чем успешно бороться со злом – необходимо понять, как сформировались в голове представления о том, что зло есть зло? Почему, например, убийство человека нам омерзительно — а не воспринимается как положительная практика выживания сильнейших? Если бы оно не было нам омерзительно – то мы бы его не запрещали законами, а наоборот, поощряли бы, как социал-дарвинисты…
+++
К ХХ веку христианская цивилизация расщепилась, распалась на враждебные формы. Одна форма – номинальное христианство, которое признаёт христианские ценности на словах, но не следует им на деле (консервативный капитализм). Лицемерие и двуличие такого номинального христианства породило движение реалистов, порвавших с формальным христианством (социалистов). Эти люди создали практическое христианство[3] — которое следует христианским ценностям на деле[4], но не на словах (атеистический социализм). В обоих случаях (и в номинальном христианстве и в практическом христианстве) возникает конфликт слова и дела. Религия без социализма лжива и двулична, социализм без религии бессмысленный и необоснованный. Они могут идти только в комплекте. Когда же они не идут в комплекте – то раздвоение слова и дела производит фашизм, соединяющий слово и дело в рамках социал-дарвинизма.
В фашизме слова не расходятся с делами: здесь террор ведут, его же и провозглашают. Здесь борьба за существование и выживание сильнейшего, а добро и зло меняются местами[5]. Капитализм ведёт террор в темноте, при свете дня от него отрекается. Социализм вёл себя противоположным образом: исполнял заповеди, но отрекался от их источника.
И то, и другое (надстройка без базиса и базис без надстройки) – должны были закончиться, и закончились – цивилизационной катастрофой. Вне полной комплектности цивилизация разлагается.
Фашизм выступает и наследником, и продуктом этого разложения христианской цивилизации. Он подчёркивает право силы, триумф воли, приоритет зоологических инстинктов, отрицая как лицемерие буржуазного гуманизма (всё более и более пустой демагогии), так и идеологическую необоснованность практики коммунистов. Если у вас Дарвин вместо Бога – почему же вы тогда не в SS, а в компартии?!
+++
Германский гитлеризм 30-х-40-х годов ХХ века есть радикальное, фундаментальное отрицание ТРАДИЦИОННОЙ МОРАЛИ, лежащей в основе как коммунистического пафоса, так и демократической демагогии. В лице Гитлера капитализм глянул на себя в зеркало – и ужаснулся увиденному.
Неготовность целого ряда буржуазных наций порвать одним ударом со всей ТРАДИЦИОННОЙ МОРАЛЬЮ – привела их в антигитлеровскую коалицию (о чём сегодня многие из них, «дозрев», жалеют). Но что такое, по сути, английский или американский капитализм? Это «тех же щей пожиже влей», относительно гитлеризма. Количественные отличия, конечно, имеются, качественных – нет. Западные вожди сожалели не столько о поступках Гитлера, сколько об его откровенности: зачем он не прикрывает свои истребительные программы фиговым листком буржуазно-демократической демагогии? Зачем осуществлять их так открыто и бесстыдно?
+++
«Английский мир» (по аналогии с «русским миром») – это очень сложное и огромное сооружение, альтернативная (на мой взгляд, тупиковая) ветвь христианской цивилизации. В основе – весьма вольно переработанные, но всё же изначально христианские «сакралиты».
«Английский мир» нельзя, конечно, рисовать одними чёрными красками: за века истории в нём нашлось место не только геноцидам, пиратству и работорговле (хотя и от них никуда не уйти) – но и высшим озарениям творческого духа, подлинным подвигам гуманизма, грандиозными, вызывающими восхищение, техническими свершениями. Другое дело, что капитализм (агрессивная частная собственность, выстроенная на захватном праве) всякое техническое достижение ставит в итоге на службу злу – но это проблема не одних англоязычных. Это – общая для всех людей проблема зверя в человеке, рептилии, живущей в спинном мозге.
Последовательный крах германских рейхов в ХХ веке ликвидировал германскую альтернативу цивилизации, и выдвинул в соревновании цивилизационных форм лишь две из множества стартовавших 5 тыс. лет назад, на заре истории. Все бегуны сошли с дистанции, остались лишь два претендента на чемпионский титул: русские (православные) и англоязычные (наследники англиканства).
Мировая, человеческая цивилизация уже не может пойти каким-то третьим путём! Никакой третьей дороги нет:
- есть русское, православное начало, породившее в своём «генезисе форм» социализм с его историческими ответвлениями (например, великий Китай сегодня – наследник не только Мао, но и Сталина!);
-
и есть, условно говоря, «англиканское», претендующее указать человечеству собственный путь.
Понятно, что современные Франция или Южная Корея – это часть «английского мира», что Франция (при всём уважении к ней) – сама по себе не есть никакой «третий путь», а лишь эпигон английских разработок в области социальной организации (так ведь не про кулинарию же речь!).
Англичане и русские – это два уникальных явления в мировой истории, у которых на всякий вопрос есть собственный ответ. Ни у кого другого такого полного спектра ответов на ВСЕ вопросы нет.
+++
Если из России вырос СССР, как перспективная форма восходящей цивилизации (рельсы развития по которым можно добраться до геологической и космической мощи человеческого разума и духа), то из англоязычия вырос американизм XXI века, превращающий скотство и содомию в единственное содержание и единственный смысл человеческой жизни. «Английский мир», при всей его мощи и величии, зашёл в тупик. Он не сломлен чужой силой, наоборот, с точки зрения военной стратегии, он всех сломал и подавил. Но его цивилизационное поражение ярче всего выявилось в его стратегической победе!
Победитель-то оказался скотом, лишённым всех высших отделов человеческого духа! Победитель не имеет никакой программы, кроме навязывания грабительских «реформ» грабительскими же войнами, с целью прибрать к рукам имущество им убитых. Раз за разом. Снова и снова. Никакой созидательной, перспективной, восходящей программы жизнеобустройства американизм в себе не несёт.
Допустим, он добьётся своей цели: уничтожит Сирию, как уничтожил Ливию, уничтожит Венесуэлу, как уничтожил Югославию. И что дальше? Коммунисты на завоёванные территории несли свой коммунизм, а Ваал-стрит всюду несёт только одноразовую утилизацию ресурсов и наций, с последующим опустыниванием ландшафтов.
Какова цель капитализма и его «демократии» в XXI веке? Всех убить, всё отнять? Другой нет, а эта – для цивилизованного человека непонятна. Что за цель-то такая?! Вместо цели развести сады на Марсе – цель превратить Землю в марсианскую пустыню?
+++
Причина безыдейности и бездуховности, нарастающей безмозглости и членовредительства «нового Содома» — очень проста, если знать ОТЦ. В борьбе с «этими русскими» и обаянием их идеалов (действенным в лучшие годы от Гаваны до Ханоя) – Американская Империя сделала ставку на человеческую низость. Она стала поощрять зверя в человеке, откармливать и растравливать его звериную ярость, алчность, хищность, тупую агрессию.
Сделав так – победила. В буквальном смысле слова на весах борьбы перевесила мозги срамными органами. Но геополитическая победа такой ценой стала цивилизационным поражением. Никакой светлой перспективы у тех, кто сделал главную ставку на тёмные инстинкты — нет и быть не может.
«Вы разожгли этот огонь: вы в нём и сгорите!» — пророчествовал знаменитый Сан Саныч Богомолов в далёком 1989 году. И как в воду глядел.
Одолев СССР, «английский мир» вместе с тем одолел и лучшее в самом себе. Ведь чтобы эффективно бороться с коммунистами – нужно прежде всего убить «коммуниста в себе». А это, с точки зрения социопатологии, совсем не безобидные шутки: убьёшь в себе сакралии, чувство святого – и останешься со Зверем один на один. То есть всякая деятельность человека приобретает разрушительно-эгоистический, истощающий окружающую среду характер.
Скандально-известный либерал Д.Быков, чуткий, как барометр, уже показал нам публично: современный Запад, на который он держит нос, принимает в Гитлере всё за исключением ненависти к евреям. Из всех пунктов разногласий с Гитлером у современных западников остался только «еврейский вопрос». Всё остальное (вроде плана «Ост») – «не преступление, но подвиг».
Западный капитализм, вытравив из себя пережитки, аллюзии и паллиативы христианства, дозрел до гитлеризма, плавясь в горниле социал-дарвинизма. Он теперь уже «с пониманием относится» ко всему, что в 40-е годы его возмущало до тошноты. Поступки США и их ставленников-марионеток не оставляют сомнений, на чьей стороне воевали бы в середине ХХ века нынешние США. Свою «ошибку» они уже начинают оплакивать…
+++
Капитализм по своей природе (с точки зрения ОТЦ) есть гибрид рабовладения и коммунизма. Это очень склонная к распаду в ту или иную сторону зона «совместного проживания» носителей противоречивых начал. Столь же «разнонаправленным» было и историческое движение капитализма, дёргаясь то к высшим идеалам, то к низшим практикам. При капитализме часть людей уже отрицает зло, но другая часть, по силам не меньшая, его активно утверждает.
Смешиваясь, их практики создавали чересполосицу свободы и рабства. В одном месте глянешь – триумф гуманизма! В другом – каменный век. Часто с фасада видно одно, а на заднем дворе совсем другое.
Эта неустойчивая смесь должна была куда-то преобладающе сместиться. Она могла сместиться в светлое будущее, изживая в себе пережитки рабовладения и первобытного зверства. Но могла сместиться и в мрачное прошлое, принеся высшие идеалы в жертву низшим инстинктам.
И это не столько вопрос производительных сил – сколько вопрос человеческого выбора между святыней и животностью. Человек обладает свободой воли, и в любой момент может (волен) сменить приоритеты. Но идеология ему, конечно, в этом «помогает». Ведь всякий фанатизм – это внутренняя присяга внешнему культу.
В середине ХХ века ряд буржуазных наций сделали выбор в пользу традиционной морали, ужаснувшись виду и облику социал-дарвинизма, ими же сто лет и пестуемого теоретически.
+++
Дело в том, что нельзя, конечно, считать совсем уж фикцией демократические традиции на Западе. Они там были – но не как часть капитализма, а как нечто, развивающееся параллельно его хищничеству и цинизму.
Нашим союзником по антигитлеровской коалиции была (и остаётся) демократическая традиция Запада.
Штука (и фокус) в том, что она враждебна и противоположна капитализму и частной собственности.
Капитализм создаёт безработных – а демократическая традиция создаёт пособия для безработных.
Капитализм убивает – демократическая традиция требует прекратить убийства.
Капитализм разоряет – демократическая традиция требует оставить всякому человеку средства к существованию.
+++
Проблема демократических течений в англосаксонском мире – отсутствие экономического базиса. По сути, они лишь дух, чистая идея – витающие поверх капиталистического производства. Они могут критиковать производственные отношения – но не могут и не умеют сами ничего производить.
Откуда корни демократической традиции?
Как может возникнуть человеколюбие в зоологической среде борьбы за существование?
Откуда взяться солидарности в мире фильма «Гараж», где каждый рвёт гараж у другого (и ладно, если гараж, а не последний кусок хлеба)?
Откуда вообще может взяться идея общности в зоологической среде взаимного истребления?
А это — вклинивание религии в зоологию. Есть зоомахия – борьба животных за существование. А есть религиозные табу и заклинания – которыми во все века истории хищных зверей пытались заклинать, завораживать (с большим или меньшим успехом).
Демократическая традиция на Западе, в том виде, в каком она там сложилась – паразит капитализма. Она его ругательски ругает (как подросткок-максималист пронырливого папашу), но в то же время обречена жить за его счёт, на его деньги.
_____________________________________________________________
[1] ОТЦ – Общая Теория Цивилизации, изучает единые для всех форм цивилизации явления и практики.
[2] Инстинкт поглощения, инстинкт доминирования, половой инстинкт, инстинкт самосохранения, группа инстинктов физиологических отправлений организма, инстинкт экономности действий (инстинкт успокоения, засыпания после достижения зоологического комфорта организма, созданный для экономии силы животного организма).
[3] Любопытно отметить, что термин принадлежит О. Бисмарку. Железный канцлер называл социалистические реформы в германской экономике «практическим христианством».
[4] Святитель Лука (Войно-Ясенецкий), архиепископ Симферопольский, исповедник и выдающийся хирург так описывает один из допросов в своих воспоминаниях: «На допросе чекист спрашивал меня о моих политических взглядах и о моем отношении к Советской власти… он поставил вопрос ребром: „Так кто Вы — друг или враг наш?“ Я ответил: „И друг и враг. Если бы я не был христианином, то, вероятно, стал бы коммунистом. Но Вы возглавили гонение на христианство, и поэтому, конечно, я не друг Ваш“. Вот фрагмент допроса епископа Луки: «… Я тоже полагаю, что очень многое в программе коммунистов соответствует требованиям высшей справедливости и духу Евангелия. Я тоже полагаю, что власть рабочих есть самая лучшая и справедливая форма власти».
[5] М. Горький Жизнь Клима Самгина: «Однажды Варавка вдруг рассердился, хлопнул тяжелой ладонью по крышке рояля и проговорил, точно дьякон: « Чепуха! Всякое разумное действие человека неизбежно будет насилием над ближними или над самим собой». [Об учении Льва Толстого]: « Наивничает граф, Дарвина не читал».
— Дарвин — дьявол, — громко сказала его жена… — Он внушил, что закон жизни — зло.
— Довольно, Анна, — ворчал доктор, а отец начал спорить с учителем о какой-то гипотезе, о Мальтусе…»
Главный выбор (продолжение).
…Настоящей демократии нужна своя, демократическая экономика. Чтобы она не паразитировала на частно-капиталистическом производстве, а могла бы сама по себе себя обеспечить. Иначе она никогда не сумеет расстаться с «внутренним фашизмом капиталистической фабрики»[1].
Власти общества нужны общественные формы производства, обобществление имуществ. Не может быть такого, чтобы политическая власть в руках общества, а экономическая – в руках частного собственника. Потому что никакой чёткой грани между политикой и экономикой не существует. Экономически ничтожное не может быть политически влиятельным.
Посему: либо избиратель управляет процессами распределения материальных благ, либо он не управляет ничем.
А что такое «демократическая» экономика? Это производство, регулируемое законом, а не силой, не шантажом и террором. Это производство, в котором поощряется общественная польза – а не агрессия грабителя или мошенника. Это экономика, блага в которой выдают нормировано, за заслуги (как ордена и медали), а не безразмерно, бесконтрольно по наследству – как если бы речь шла о престоле абсолютного монарха.
Одним же словом говоря – демократическая экономика есть экономика без частной собственности. Это экономика, в которой живое слово, живой аргумент – побеждают мёртвую силу капитала.
Запад такой экономики создать не сумел, а потому всё демократическое движение в нём – поверхностно, как пена на волне.
Дело в том, что мнение, не подкреплённое силой (расстрелами – если уж на то пошло!) – равно собственному отсутствию. Я могу иметь какое угодно мнение о приватизации или о людоедстве. Но вся моя аргументация останется кантовской «вещью в себе», археологическим артефактом – пока я не начал уничтожать людоедов.
Жил человек, и думал, что всё вокруг него неправильно: и что с того? Ведь его мысли, не превращаясь в действие, мучительны только для него самого. Себя-то он такими думами истязает, а угнетателям они – как с гуся вода, как горох об стену! Угнетатели такого человека могут:
1) Прибить в любой момент, устав его нытьём (он ведь безоружен).
2) Игнорировать (наиболее частый вариант)
3) Притворно с ним соглашаться, поддакивать ему по принципу «а Васька слушает, да ест».
Это высший пилотаж мошенничества, кстати говоря, убивший большинство исторических христианских церквей, превратив их во вредоносные еретические секты. Сказать: «да, да, ты прав, ты в раю будешь! А мы, грешники, в ад осуждены! Но мы пока продолжим людей кушать, нас уж не спасёшь, а ты пока иди в угол, посиди там, подумай о грядущем загробном твоём блаженстве!».
Если христианская церковь к такой позиции примыкает, страха ли ради иудейска, или подкупом – в ней воцаряется «мерзость запустения» и дух, прямо противоположный стяжаемому[2].
Неопределённость разделения благ в «свободном обществе» и немотивированность частной собственности[3] — даёт возможность хапнуть бесконечно много бесконечно грязными средствами. В капиталистическом обществе закон выстроен так, что карает не за то, что воруешь, а за то, что попадаешься. Не пойман – не вор, в самом буквальном смысле слова. Факт воровства любого миллиардера налицо (он в самом его миллиарде) – но это в рыночном обществе не основание для преследования.
Так создаются условия для поощрения в человеке наглости и хамства, агрессии и жестокости, терроризма и навыков изощрённого шантажа, подавления, двуличия, формирование «власти оборотней», общественного безумия, столь явного в наши дни в планетарном масштабе. Того, при котором бесноватость из пугающего психического заболевания становится нормой поведения на телеэкране и в быту…
+++
Подлость в том, что если человек не воспользуется своим шансом разбогатеть на беде других людей (по моральным соображениям) – шанс никуда не испарится.
Он просто перейдёт к другому человеку. А если и тот откажется – то к третьему. Так шанс будет кочевать от человека к человеку, пока не найдёт подонка, на всё готового ради личного успеха. А потому «ненасильственное сопротивление злу» — изначально обречено. Сопротивление на словах, пилатовским жестом «умывания рук» («я в этом не участвую!») – по сути, есть самоустранение от борьбы со злом. Не хочешь участвовать в мародёрстве и людоедстве – никто за шиворот тащить туда не будет: найдутся желающие и без тебя в этом поучаствовать. А ты – сядь в стороне и наблюдай со стороны…
+++
В итоге множества идеологических манипуляций – отчасти по безграмотности, отчасти со злым умыслом — у капитализма отняли имя.
Гитлер и гитлеризм стали косметикой, которая позволила капитализму скрыть звериную харю своих исконно-сущностных отношений, списав всё на «фашизм» — как будто мифический «фашизм» не есть суть капитализма. Всё, что раньше называлось «капитализмом» — стали называть «фашизмом». Как будто не было ни американского рабовладения, ни английских концлагерей, ни бельгийского геноцида в Конго.
Как будто народы мира не говорили о португальцах: «португальцы свирепы как тигры, к счастью, они и малочисленны как тигры». Как будто испанцы в Южной Америке не травили индейцев собаками, а в США не осуществили «план ОСТ» для индейских племён. Как будто не было до Гитлера «опиумных войн» и яростного расизма Киплинга.
У капитализма украли имя, и всё плохое, что делает капитализм – стали называть «фашизмом».
Нам не рассказывают правды: что немцы в 1941 году пришли к нам реставрировать капитализм в том виде, в каком его создал дьявол, ещё при Кромвеле, когда Гитлера и в планах не было, и его дедушка ещё не родился! Нам стали плести, что Гитлер принёс какой-то «фашизм» (слово вообще итальянское – да и о чём оно?!).
У капитализма украли имя – и тем разрушили диалектику изучения капитализма. Всё хорошее оставили под заголовком «капитализм», а всё плохое списали на «фашизм». Если построили фабрику – то это капитализм. А если там умерщвляют рабов – то это фашизм.
Так, ложно противопоставляя себя фашизму, капитализм «умыл себе репутацию» и стал смотреться респектабельно. Чуть что в нём не так – «это не я, это фашизм!». Так маньяк отделяет от себя всю чёрную половину, живущую в нём самом.
Если бы всё, что нам рассказывали и показывали о фашизме – нам бы рассказывали и показывали как должно, о капитализме, как о неизбежных последствиях господства частной собственности и рыночных отношений – судьба СССР могла бы быть иной.
Но нам-то все фильмы показывали не о капиталистах, а о каких-то мифических «фашистах», обязательно немцах (выгораживая бандеровцев и латышей) жаждущих на наших костях расширить своё потребление и жизненное пространство. Как будто не этого же самого хотят капиталисты США или Англии, Бельгии или Японии…
+++
Понятно, почему так случилось. США и Англия были нашими союзниками против Континентальной Европы (именно так – а не только против Германии, как несведущие люди пишут). Союзниками они были себе на уме, лукавыми, вороватыми, подловатыми – но были же!
И наша пропаганда стала их отмывать (рука руку моет!): мол, Черчилль лучше Гитлера, Рузвельт вообще душка, и т.п. А такой протест реабилитации капитализма, как системы, только начни! Отмыли англосаксов – стали дальше отмывать добела «чёрного кобеля» панской Польши и боярской Румынии, насквозь фашистской Венгрии, и т.п.
В итоге весь пафос осуждения капитализма, как системы общественных отношений свели к немцам, как будто кроме немцев никто террором и геноцидами не занимался! А потом немцев тоже отмыли, сведя всё к личности Гитлера. Гитлер застрелился – вопрос закрыт…
А как можно этот вопрос закрыть самоубийством одного сумасшедшего? Что, капитализм кончился на Гитлере? Что, разве те силы, которые породили Третий Рейх – куда-то испарились?!
Если желаете называть сторонников «свободных капиталистических отношений и частной собственности» фашистами – дело ваше. Но тогда поймите, чтобы не путаться в азах теории: разделение человечества на «социалистов» и «фашистов» произошло на заре истории. Это случилось тогда, когда одни приняли решение обогащаться созидательным трудом, а другие – грабежом и мародёрством (ибо так быстрее и легче, с точки зрения личного обогащения).
И когда это случилось – то внутри ЛЮБОГО исторического государства возникло противоречие между желанием одних служить и созидать и желанием их современников грабить и заниматься растащиловкой (приватизацией). Это противоречие между социализмом и фашизмом носит метафизический, исторически-неотменяемый характер.
В этом смысле ни приход Гитлера ничего не изменил, ни его уход. Для любого, всякого капитализма, в силу его устройства – необходимы «лимитрофы грабежа». Это вопрос мяса для хищника. Волк может охотится на зайцев, или барашков, или оленей, или с голоду съесть даже мышь. Но ему в любом случае нужно мясо – иначе он сдохнет.
Гитлер нашёл лимитрофы разбоя в евреях и славянах. Он мог их найти, в принципе, в ком угодно (Кромвель на его месте нашёл лимитрофы геноцида в ирландцах и неграх) – но всякий хищник хватает того, кто поближе и помясистее. Всякая жертва капитализма (он же фашизм) – виновата только в том, что волку хочется жрать. Но идеологическое сопровождение пожирания сопровождается всякий раз какими-нибудь экзотическими теориями. Если грабишь евреев – то обосновываешь, чем плохи евреи, а если грабишь рыжих – то сочиняешь целую науку о вреде рыжеволосых людей для общества.
Столкнувшись с очередной всемирной бойней (Гитлер ли развязал Первую мировую войну?), с горами черепов в очередном лагере смерти – капитализм уходит от ответа, сваливая всё на «фашизм».
- Это делал фашизм – а не я.
-
А кто такой фашизм?
– Моё второе «Я»…
+++
Изначальным фактом является то, что грабёж, разбой, шантаж, террор, криминал – выступают эффективным и скоростным средством обогащения конкретно-взятой (зоологически доминирующей) особи. Нет народов без религий (очагов социализма), но ведь нет и народов без криминала (эмбриона фашистской диктатуры).
Абстрактное мышление, развиваясь, через обобщение идей и принципов, обобщение опыта в теориях – приведёт нас к обобществлению имуществ, неизбежному для абстрактного мышления. Если мы живём по одним принципам – то неизбежно будем жить одинаково: единое поведение даст единый итог.
Но это правило действует и наоборот: отказавшись от обобщения, от единства («уравниловки»), признав себя «уникальным», превыше всех прочих, человеческая особь вырабатывает из своей алчности фашизм, как желчный пузырь желчь. Не всегда, кстати говоря, это субъективно понимая, в силу своей «готтентотской морали».
Корень фашизма – не в мифической любви немецкого частного собственника к Гитлеру, не в бреднях полоумного Гиммлера, не в туманных галлюцинациях Розенберга. Это всё так, декоративные черты! Корень же – в известной присказке: «нет такого преступления, на которое не пойдёт капитал ради 300% прибыли», цитируемой многими, включая и К. Маркса (но не им одним).
Гитлер пообещал частному собственнику (существу с психологией частного владельца) – поместья и рабов. Тем и подкупил: а вы думали, что своими кривляниями влюбил в себя?! Фашистский захватчик любит не фюрера, а самого себя. Фюрер для него только попутчик и «полезный идиот» в деле грабежа и работорговли.
Что с тех пор в мире изменилось? Разве в мире частной собственности отобранное у одного человека не превращается в собственность другого человека? Разве не в этом смысл бесчисленных войн и афер XXI века?
То, что в 70-е годы нам презентовали как «зверства фашизма» — школьники 20-х годов прекрасно распознавали как «зверства капитализма». То, что мы полагали оскалом какого-то отдельного фашизма – дети 20-х годов без подсказок считывали, как оскал капитализма. То, что нам (не без подлости всяких Яковлевых-Шеварднадз) подсовывали как «фашистский террор» — наши деды знали как «белый террор».
Фашисты сжигали деревни с мирными жителями – типа, Колчак или Краснов (этот пострел вообще везде поспел) этого не делали? Нам Хатынь кажется страшнее «вьетнамской войны» — но не худо бы спросить вьетнамцев, что им кажется страшнее?
В Одессе укрофашисты в наши дни сожгли заживо сто человек – до сих пор обсуждаем. А во время революции 1905 года в театре города Томска черносотенцы тем же манером заживо сожгли 200 человек – но для начала ХХ века это было проходным явлением, обыденным, вскоре закрытым другими новостями революции!
То есть капитализм ВСЕГДА расправляется с теми, кто ему кажется опасным таким образом, и нет в Хатынях для капитализма ничего особенного. Это его обычный почерк: сжёг заживо 100-200 человек, и дальше пошёл, личным богатством наслаждаясь…
+++
Оттого наши деды и прадеды реалистичнее нас смотрели на мир и были трезвее нас. Им, в отличие от нас, не блазилось и не грезилось какое-то иное лицо за мурлом капитализма. Он существует только в виде террористической диктатуры, и больше ни в каком. Они-то прекрасно знали, что лакомые куски собственности нельзя удержать ничем, кроме террористической диктатуры!
А потому рассказывать сказки, что, мол, кроме террористических диктатур есть в рядах капстран какие-то «демократические режимы» — первому поколению советских людей было бесполезно. Они-то на своей шкуре испытали ТОЖДЕСТВО царя и Керенского, Комуча и Колчака.
Единственное отличие – только в том, что фашизм бывает молчаливым, а бывает болтливым. Он бывает в чёрной эс-эс-овской форме, а бывает в костюме клоуна. Он может быть по-немецки суров или по-американски развязан и фиглярствовать. Но никакие клоунады болтливого капитализма не отменяют того факта, что за спиной у его клоуна – мясницкий тесак, и что он собирается вас разделать на мясо. С шутками-прибаутками или без оных – второй вопрос. Кому больше нравится с клоунадой, кому молча – это дело вкуса.
Потребительские блага могут оказаться у человека двумя путями:
1) Он их заслужил, получил от общества как награду.
2) Он их схватил в рамках захватного права, в жестокой борьбе без правил.
Когда торжествует второй вариант (немотивированная и ничем не обоснованная частная собственность) – вместе с ним, вослед потребительской алчности криминальных умов, торжествует и фашизм.
А как вы при капитализме отмените захватное право? Это же нужно всю частную собственность отменить – и переделать в целесообразное пользование с согласия общества. То есть сделать всякое пользование благами мотивированным, заслуженным, обоснованным и целесообразным.
А не наследственным, как при капитализме, когда колоссальные активы оказываются в руках непонятно кого непонятно каким образом, теневыми схемами и криминальными разводками.
+++
Фашизм – продукт внедрения идей равноправия и свободы личности в частнособственническую среду. Он начинается параллельно разложению сословно-феодальных иерархий, когда прирождённые права графа на собственность сменяются соревнованием дельцов. Собственность становится призом самого хитрого и агрессивного. Та война «всех против всех», которую феодализм заморозил своей иерархией, сословиями и кастами – размораживается и включается в своей первобытной ярости.
Человек жаждет благ. Другой – тоже. Благ мало. Людей – много. Чем больше одному, тем меньше другому. Как быть?
Социализм говорит: делить поровну.
Фашизм оппонирует: зачем это, поровну? Ну, и будешь нищим среди нищих! Ты вступай в бой, дерись, ломай хребты и черепа, в итоге или погибнешь в бою, или получишь себе львиную долю всех благ!
Отсюда очевидный вывод:
-Или земные блага (данные Творцом всем бесплатно) делятся по закону.
-Или – если делить их «свободно» — они делятся путём взаимного террора.
+++
Можно ли иначе совместить идеи гражданского равноправия, достоинства каждой личности – с идеями господства, владычества, превосходства? С одной стороны – «все люди рождаются равными и свободными» — сказал тебе капитализм. С другой – хоть они и родились равными, своей свободой воспользовались по-разному: один во дворце, на яхте – другой нищ, без лачуги и лодки. Ну, объясните, какой из этого сочетания можно сделать вывод, кроме фашизма?!
Ты имеешь от рождения возможность обобрать других, силой или хитростью. Если ты ею не воспользуешься – то ею воспользуются твои конкуренты, обобрав до нитки тебя. И что в этой ситуации делать? Если нет никакого третьего выбора между статусом людоеда и статусом его жертвы?
При капитализме (в чём суть буржуазной демократии) – ты не рождаешься господином, как помещик Обломов: ты им можешь стать в борьбе, посредством «захватного права», отобрав своим наследникам то, что не удержали чужие наследники.
А раз так, то единственным вопросом у человека при капитализме становится вопрос выбора жертвы. На кого именно напасть, и на кого – в первую очередь? Это вопрос лимитрофа: чтобы у тебя стало больше, надо, чтобы у других стало меньше.
Жертву обычно отбирают по критерию жирности и по критерию незащищённости. Идеальная для капиталиста добыча – которая много имеет и слабо обороняется. Если таких не осталось – начинают ужесточать борьбу, нападать на противников более сильных.
Однако процесс «дарвинизации масс» идёт с разной скоростью, по принципу «неравномерного развития». Где-то массы разложились до полной черноты и окончательного стяжательского цинизма, а где-то ещё большую роль в их мотивации играют «религиозные предрассудки».
Концентрированный капитализм (социал-дарвинизм) Гитлера, конечно, ужаснул разбавленные версии того же самого строя. Они в 40-х отшатнулись от Рейха (сейчас бы уже не отшатнулись – они к нашим дням «дозрели») – и оказались в союзниках СССР.
Но неравномерность созревания окончательных форм зверства (фабрик смерти) в разных капиталистических странах не отменяет того факта, что все они идут в одну сторону (только с разной скоростью). Германия сформировала логическое завершение капитализма несколько ранее англосаксов – и что с того? Им потребовалось несколько десятилетий, чтобы в итоге прийти ровно к тому же самому. И слиться в экстазе симпатии с бандеровцами, усташами, латышскими эс-эс-овцами и всем прочим наследием предыдущего Рейха.
+++
Нельзя шутить с вопросом неопределённости получки человека! Человек, которым движет азарт схватить побольше, и одновременно страх потерять всё, даже самое необходимое – звереет. И в нём уже трудно разобрать, где кончается азарт стяжателя, и где начинается страх, порождённый нормальным и естественным инстинктом выживания.
Например, английские колонизаторы грабили заморские народы не просто так: на родине английских пиратов не ждало ничего, кроме виселицы за бродяжничество, Англия не оставляла им никаких, даже самых скромных средств к существованию дома.
Неопределённое распределение (когда неизвестно заранее, кому сколько положено получить) – всегда резня. Если ты можешь получить много и одновременно рискуешь потерять всё – это очень стимулирует агрессивность.
[1] «Каждая крупная корпорация – это Третий Рейх в миниатюре» — говорят шведские социал-демократы (у них это стало пословицей).
[2] Святитель Лука Войно-Ясенецкий о гуманизме христианской религии: «Часто утверждают, что будто бы религиозная мораль в соответствии с общим религиозным мировоззрением освящает покорность человека господствующим над ним силам, объявляет святотатством активное отношение к жизни, провозглашает безнравственным сопротивление эксплуатации и высший нравственный идеал видит в смирении… Все это неправда! Христианская религия всегда восставала против социальных несправедливостей. Все Евангелие пронизано идеей победы добра над злом…
В Евангелии заключено самое возвышенное учение о человеке, его достоинстве, но оно далеко от иллюзий… Христианство — это не культ страдания, не культ пассивного терпения… Христианство никогда не восхваляло страдания, как нечто необходимое само по себе, и никогда не рассматривало их как самоцель… Христианство не зовет страдать ради самого страдания, но зло не победишь, боясь подвергнуться страданиям… Вера в Христа-Спасителя — это прежде всего вера в победу света над тьмой, добра над злом, жизни над смертью…. «Наш руководитель — Разум, — говорит основоположник христианского богословия Григорий Богослов, — первым для нас благом — ученость».
«…Колоссальное значение имела евангельская мораль у нас в России во времена крепостного права. Она ковала человеческое сознание, она сеяла в душу забитого крестьянина веру в то, что существует правда, что равенство людей — не пустые бредни и люди действительно равны перед Богом. Хочется привести лишь один штрих, как христианская мораль возвышала свой голос в защиту человеческого достоинства крепостного. Величайший из русских святых Серафим Саровский жил в начале XIX века. К нему при его жизни собирались паломники со всех концов России за наставлениями, помощью, советами. Его влияние на народное сознание было велико. Он был отшельник, аскет, но ему всегда была близка жизнь родного народа. Как истинный христианин, старец не мог не быть горячим защитником угнетенных. Он побуждал гордых помещиков видеть в своих крепостных подобных себе людей. Вот, например, его беседы с сильными мира сего: «Это кто же такая девица с вами?» — спросил он у пришедшей к нему за советом помещицы. «Это моя крепостная девка», — небрежно ответила помещица. «Нет, это не девка, — возразил святой, — а девица, и не только что такой же человек, как мы с вами, ваше благородие, но и лучше нас, потому что у нее чистая душа и доброе сердце. Господь с тобою, мое сокровище!» — сказал о. Серафим, благословляя девушку. А помещицу не благословил. Эти слова Серафима Саровского передавались из уст в уста и разносились по всей стране».
[3] Смысл явления немотивированности в том, что собственность принадлежит, кому принадлежит, не требуя никаких иных обоснований, не требуя доказывать и обосновывать, достоин ли ты ею обладать.
